Все, кому случалось наблюдать японские острова с борта самолета, удивляются обилию лесов. Япония — высоко индустриализированная страна, а плотность населения в ней одна из самых высоких в мире, при этом 67% территории страны покрыто лесами. Из всех промышленно развитых стран мира примерно такой же высокий процент лесного покрова только в Финляндии и Швеции (но плотность населения в них составляет около 4,5% и 6% от японского уровня соответственно). Других развитых стран, в которых леса покрывали бы более 50% земельной площади, в мире нет. Японский архипелаг длинен и узок, его протяжённость с севера на юг составляет около 3000 км. Это создаёт условия для широкого многообразия видов, от хвойных деревьев на севере, листопадных широколистных далее к югу и вечнозелёных широколистных ещё дальше на юг до, наконец, мангровых топей в южных субтропиках. Разновидность леса зависит и от человеческой деятельности. В местах, где много лет тому назад жители предгорных деревень срубили лес на дрова и вырубили подлесок, были посажены новые леса. В некоторых удалённых горных районах до сих пор сохранились естественные леса. Деревья различаются и в пределах каждого конкретного леса, они могут изменять свой внешний вид в зависимости от времени года. Осень расцвечивает листопадные широколистные леса буйством красок. Лесные угодья Японии уникальны, всю страну можно назвать настоящим лесным питомником.

 

Карта Азии из Базеля 1588 года, автор - Sebastian Munster. Размеры карты: 14 х 12 дюймов. Размер файла: 1490 Х 1250, 2,49 МБ. Карта Азии из Базеля создана около 1588 года, ее автор - Sebastian Munster. Ручная раскраска. Карта значительно обновлена в сравнении с первой картой этого мастера, которая была опубликована в 1540 году. Это первая печатная карта Азиатского континента. Настоящая карта сильно зависит от карты Ortelius 1570 года по отношению ко многим ее деталям и проекции карты.

У правящих классов Японии несомненно кружится голова. Из неслыханных внутренних затруднений они ищут выхода в политике внешних захватов, угроз и насилий. И все удается им. Международные трактаты поруганы. Под видом создания независимого государства аннексирована гигантская страна. Лига Наций накопляет никому не нужные протоколы. Америка осторожно отмалчивается. Советский Союз идет на уступки. Выходит, действительно, что Япония непобедима и что ее властители призваны господствовать не только над азиатским материков, но и над всем миром. Так ли однако? Менее четырех десятилетий тому назад маленькая островная страна нанесла поражение китайскому гиганту на суше и на море. Весь мир встрепенулся. Через 14 дней после подписания Симоносекского мира знаменитый немецкий географ Рихтогофен писал, что Япония завоевала "равноправие" и поднялась в ранг великих держав. Спустя десять лет совершилось еще большее чудо: Япония разбила на голову царскую Россию. Такой результат предвидели немногие, к числу которых и принадлежали, прежде всего, русские революционеры; но кто интересовался в то время их голосом? Чем неожиданнее для цивилизованного человечества явилась победа Японии над двумя соседями, совокупное население которых в десять раз превосходило ее собственное, тем выше поднялся престиж островной империи. Участие Японии в мировой войне свелось к полицейским операциям большого стиля, на Дальнем Востоке, отчасти в Средиземном море. Но самый факт принадлежности к лагерю победителей и связанная с этим крупная добыча, не могли не поднять еще выше национальное самочувствие правящих классов Японии. "Двадцать одно" требование Китаю в начале войны - всего лишь через 15 лет после того, как Япония сама освободилась от унизительных договоров, окончательно обнажило челюсти японского империализма.

В 1938 году один из самых замечательных японских писателей Дадзай Осаму написал такой рассказ, который называется "Сто видов Фудзи". В начале этого рассказа он пишет следующим образом: "Все японские художники, и прежде всего, Хокусай, изображали Фудзи совершенно не такой, как она есть на самом деле. Ее вершина изображается с намного более острым привершинным углом, чем это есть на самом деле. Она похожа на Эйфелеву башню. А вот настоящая Фудзи-яма..." И дальше он описывает такой эпизод, когда ночью он выпивает в одиночку, потом выходит, смотрит в окошко, в то время из Токио Фудзи была хорошо видна, потому что не было высотных зданий, не было такой загрязненности. И вот, он слегка под шафе, и Фудзи кажется ему маленькой, такой, с какими-то неровными склонами — словом, такая, домашняя Фудзи, которая страшно ему нравится. Так вот, страшно интересный вопрос - почему Фудзи вошла в сознание как самих японцев, так и европейцев, ведь знаменитый Хокусай изображал гору, с ее склонами с намного более острыми углами, чем это есть на самом деле, под углом 45 градусов.

 

Для японцев снег ассоциируется с холодом, так же, как и лед. При этом ощущения скорее негативные, чем радостные. Если у нас снег зимой – это дело обычное, то в Японии во многих регионах снега не бывает вообще, поэтому когда он идет, это значит, что очень холодно. Там, где снег выпадает регулярно, он обычно мокрый и липкий, отчего становится зябко до невозможности, хотя температура воздуха не совсем уж и низкая. Лишь высоко в горах и на Хоккайдо зима такая, к какой мы привыкли. Многометровые сугробы засыпают дома по самую крышу, так что приходится заходить со второго этажа или даже с мансарды. У японцев сформировалось двоякое отношение к снежинке как мотиву орнамента. С одной стороны, она напоминает о невыносимом холоде, с другой – это все же удивительно красивое создание, хрупкое, мимолетное, изящное, как бабочки или цветы. Так что в итоге сферы употребления этого мотива разделились. Как известно, японцы очень тонко чувствуют смену сезонов. Все предметы быта, еда, одежда, цвет и орнаменты подчиняются многочисленным правилам. Цвет, узор, техника создания утвари – керамики, лаковых изделий и т.д. – обязательно будут отражать сезон. Такова, в частности, утварь для чайной церемонии. На личных предметах быта снежинки изображали довольно свободно, по собственному желанию. А вот с одеждой все сложнее... Орнаменты костюма всегда предваряют сезон. Цветы сакуры появляются на кимоно за неделю до ее цветения и пропадают, как только она зацветает. Новогодние символы также подходят для кануна нового года, но тут же исчезают после его наступления. Зимой и так холодно, зачем еще и в орнаменте одежды напоминать об этом неприятном времени года? Пусть вокруг будет снег, но укутать свое тело хочется во что-то теплое. Поэтому на одежде в этот период чаще появляются цвета, символы и узоры, которые не ассоциируются с холодом.Тем не менее, японцы наслаждались созерцанием белизны снега.

Первым японцем, с которым познакомился и подружился Лев Николаевич Толстой, оказался Кониси Масутаро - японский ученый, публицист, философ, переводчик, христианин, толстовец. Масутаро родился 4 го апреля 1861 года в префектуре Окаяма в семье аптекаря. В четыре года он имел первые уроки письма от своей бабушки, преподавательницы каллиграфии по учебнику Те Сико «Уроки нравственности Лао–цзы». «Никогда не встречал человека, который бы лучше бабушки писал иероглифы». Так часто говорил Масутаро. В семь лет он поступил на службу к Букитиро Нодзаки на соляной завод «Эндэнъо» в Адзино (преф.Окаяма) и как искусный каллиграф сразу же был назначен писарем. Там он случайно встретился со священником из общины Православной церкви Христа в Японии и в 1879 году принял крещение (имя после крещения Кониси — Данил Петрович). В духовной академии на Канде (Токио) изучал русский язык. За блестящие успехи он был послан на учебу в Киевскую духовную семинарию на факультет истории богословия. Через пять лет поступил на историко–философский факультет Московского университета. Субботним вечером в ноябре 1892 года Масутаро впервые в сопровождении своего наставника профессора Н.Я.Грота впервые посетил дом графа Толстого, где вплоть до марта следующего года продолжалась плодотворная совместная работа с великим писателем. Тогда Льву Николаевичу было 68 лет, Масутаро — 26.

В журнале "Япония. Путь кисти и меча" №2/2003 год размещены статьи Александра Мещерякова "Черепица", М. Грачева "Образование в древней Японии", японского писателя Токутоми Сохо "Один день в Ясной Поляне ", А. Куланова "Александр Додин: не только о кэмпо и стихах", А. Бачурина "Синто: традиция и современность" и другие материалы. Поразительнейший текст, опубликованный в журнале, посвящен Льву Толстому и визиту к нему японского писателя Токумоти Рока (1868–1927). Граф Толстой предстает в новом свете, он не столь идеален, но зато куда более жизненный - искренне считает, что "Петр ошибался в христианстве", считает возможным спорить с японцем-конфуцианцем о Мэн-цзы, редактирует Библию. Увлечение Рока учением Толстого и посещение прославленного русского писателя в Ясной Поляне в 1906 году вылилось в то, что по возвращении на родину он решает начать вести такой же образ жизни. С женой они уезжают из Токио и селятся в деревне, приступив к занятиям сельским хозяйством. Однако из затеи жить отшельниками ничего не вышло, и со временем Токутоми Рока превращается в преуспевающего помещика. Собственно, сам себя он подверг уничижительной критике в серии рассказов на эту тему под общим названием «Бормотание земляного червя» в 1913 году.